в день какого-то там Валентина
вряд ли случаются чудеса..
нового дня в феврале бригантина
вновь поднимает свои паруса.
в рюмочной старой вблизи от проспекта,
но вдали от тысячи глаз
сядет за грязным столиком некто,
и закурит с тоской голуаз,
и, выпивая стопку восьмую,
стуки влюблённых счастливых сердец
этот поэт непременно срифмует
с самым любимым словом «пиздец»,
юноша резко захлопнет тетрадку,
взгляд будет полон лишь пустоты..

я тоже на фокусы эти были падким,
если б, конечно, родная, не ты.

мне сложно предъявлять тебе претензии
и сложно мне с тобою пререкаться..
я лучше подарю тебе гортензии,
я лучше подарю тебе акации.
я лучше подарю тебе сирени,
я лучше подарю тебе герани..
наверное, я просто шизофреник,
забывший про условности и грани.

сегодня утро тотального контроля.
в метро за турникетами стоял проверяющий, благо, как всегда, с бэйджем (спасибо, что предупредили) — я развернулся, пошёл к кассам, отстоял очередь и купил легитимный билет.

а вот в автобусе мне было уже некуда деваться. туда тоже нагрянули контролёры. но я опять же проделал свой старый фокус: «ой, знаете, а у меня только 50 рублей.. и вообще, я сегодня даже не завтракал...»

в общем, потери минимальны.

да и в целом, всё это очень... забавно. нет, даже не забавно. трогательно и чарующе: вчерашний поздний звонок Шабурова, теплота одна единственной sms-ки, теплота одного единственного сообщения, море работы и утренний повсеместный контроль. всё возвращается на круги своя.

доброе утро. всё же доброе утро.


ровно три года тому назад, 10 февраля 2006, я в первый (и пока что в последний) раз покурил. сигареты. ^^. та ещё была история.

ну а сегодня мой 30ый день без алкоголя ^^.

у меня сдержанные отношения с журналистикой,
но тем не менее со мной говорили журналисты..
и я излил это всё на листики:
листики белые, изначально чистые.

-помилуйте, да кто вы вообще такой
и, собственно говоря, почему раскрываете рот?
-а почему вы всегда здороваетесь правой рукой
и ждёте автобуса, который по часу идёт?
ладно, оставим, я поэт, этим и интересен,
мне некуда деться от уймы вопросов:
-вы пишите чаще во время депрессий?
скажите, а писать стихи тяжело или просто?
как вы вообще стали поэтом?
-знаете, однажды лежал в своей ванне я,
когда в первый раз покурил сигареты,
чёрт, манера этого повествования,
всё больше напоминает мне и вам
Никонова. горячий привет тебе, Лёха!
будем внимательнее к словам,
эти слова нам диктует эпоха.
так вот, к сигаретам: ванна, февраль,
во мне много водки и никотина,
в ванной много меня. действительно жаль,
что я уже писал стихи. выходит не так картинно,
но всё же вышло моё сознание
из пьяного тела и стало парить над ванной,
я понял, что шуточками с мирозданием
забавляются не только наркоманы,
но и конечно же алкогольнозависимые,
я впал в тот момент в неслабую истерику,
давайте же, захлопайте, закричите "брависсимо!" –
кажется, я просто открыл Америку.

не нравится? не пойдёт? плохая история?
история должна быть светлой и чистой?
тогда давайте не будем говорить про личное горе,
про антифашизм и повареную книгу анархиста,
про наркотики, водку, любовь однополую,
тоже говорить, пожалуй, не будем..
-сердца людей вы жжете глаголом,
скажите, это нравится людям?
-да не знаю я, нравится или не нравится.
сегодня нравится. завтра нет.
Арс, твои стихи полная задница,
зря ты считаешь, что ты поэт.
вот ты вы здесь сидите и пьёте пиво,
кто-то его заедает орешками,
я знаю, в общем-то некрасиво
говорить об этом с моей поганой усмешкой,
но этой осенью вусмерть пьяным
я успел обойти почти что все кабаки,
среди слабаков мы все дартаньяны,
среди дартаньянов мы слабаки.

и в кабаках распевайся ты, пой хоть,
надрывайся, взрывайся, ори хоть,
в глазах у людей всё равно будет похоть,
похоть, ребята, даже не прихоть,
о, похоть, в пожарище баров гори,
закончится всё непременно хуёво,
даже если похоть мы разольем в баночки по 0,33
а любовь поместим в бутыль двухлитровую,
то все жадными губами быстро осушат
баночки похоти довольные очень,
а любовь двухлитровая! вкусная! лучшая!
будет забыта и станет просроченной!
счастье всего лишь один глоток
из бутылки общества потребления!
поэзия превращается в огромный лоток,
любовь превращается в изнеможение!.....................


................что же делать? громить все прилавки?
деньги жечь как сухую листву?!
с яростью вошедшей под ноготь раскалённой булавки
я ненавижу гламурную Москву.
многие, конечно, не любят богатых,
мало кому нравится быть социальными урнами,
но чёрт побери из них девятых десятых –
дай им волю, станут такими же – гламурными.


так почему же я поэт и вообще раскрыл рот?
что это: позерство, сумасшествие, вирус?
видите куст?
вы же не спрашиваете, почему он там растёт,
вот также и я, не спрашивая, среди всего этого вырос.

06.02.2009, 01:00-6:00

в метро поневоле становишься мизантропом
и видишь в толкучке очумевших иностранцев.
всё равно все дороги, пути и тропы
приводят исключительно к твоей станции.

всё равно вчерашний день остаётся вчерашним,
а завтрашний будет таким же смутным.
я еду в метро с Adrenalin'ом Rush'ем
на работу ранним февральским утром.

в метро поневоле становишься циником,
людей начинаешь ненавидеть воочию.
метро как большая безумная клиника,
в которой становится тихо ночью.

лишь редкие психи, как ты и я:
улыбчивы, молоды и крылаты
целуются жарко, ничего не говоря,
по ночам разъезжаясь в свои палаты.

девочка любит мальчика,
мальчик девочку любит.
только другую.
в тёмной тиши кинозальчика
его посылает к хую
та самая другая девочка,
которая тоже любит мальчика.
только опять же другого.
а мальчик тот любит лишь водки ящики —
правда, хуёво?

я никогда не любил февралей,
тот февраль исключением не был.
-парень, не будет двадцати рублей?
хотелось в ответ мне выкрикнуть: «нет, блядь!»
передо мною стояла вокзальная шлюха,
два пустых зрачка на меня глядели,
за спиною ветер февральский ухал,
я думал, замёрзнувший, об опохмеле.
-а ты за пятьсот возмёшь у меня в рот?
-да-да, конечно, конечно, возьму!..
-вот ты дура.. впрочем, я тоже идиот!.. —
выпалил я и ушёл во тьму.

буду тебе я плеером,
вентилятором, веером,
кухонным буду комбайном,
буду холопом и барином,
буду каналом кабельным,
буду Каином, Авелем,
буду страничкой книжной,
буду зацветшей вишней,
буду телепрограммою,
буду Содомом и храмом,
буду фритюрницей, тостером,
буду заброшенным островом,
обетованной землёю,
главное, что с тобою.

я пишу всё это очень сбивчиво,
напевая тихо «небо как кофе»,
бегу от далёкого-близкого-бывшего,
пытаюсь выкрасть любовь, и
на воде, и на суше,
напоминая какого-то бандитского главаря.
всё равно на свете нет ничего лучше,
чем союз наших рук, собственно говоря.

проверяйте мои документы, товарищ милиционер,
толкайте, товарищ агитатор, свою речь,
но всё равно от влияния высших сфер
вам меня никак не уберечь.
товарищ президент, подводите итоги,
говорите, что доходы возросли на треть,
это не помешает мне подумать о Боге,
мне всё равно захочется петь.
товарищ фашист, кидайте свои зиги,
товарищ военный, призывайте к войне,
я всё равно буду читать книги,
и вы не помешаете мне.
вперёд, товарищи! я вам верю!
идете к цели упорно и смело!
вы доберётесь до меня, но, по крайней мере,
я тоже сделаю своё дело.